Я прочувствовал разницу между духом религиозным и духом веры... Наложение тесла на провиденческий камень и одурачивание бедного человека - это дух религиозный! Такова (к примеру) суть крестного хода православия как процессии буддистов, прошедших вокруг нашего дома. Они шли медленно-медленно, как будто в штаны наложили. Это был один малюсенький шажок в один туго натянутый презервативом момент. Воистину, это было и уродливо, и страшно, но не ужасно, а скорее смешно неким дурным, истеричным смехом.
А дух веры не так! Дух веры пишет роман про наивных, блуждающих десятилетних детей, а в конце одна-единственная фраза в упоминание Бога: "У меня никогда не было таких верных друзей, которые были у меня в десять лет! В детстве Сам Дух поёт Истиной... Не так ли, Господь?"
А. Грин "Корабли в Лиссе"
... душа укладывается в непоколебимую форму. Ее требования наивны и поэтичны: цельность, законченность, обаяние привычного, где так ясно и удобно живется грёзам, свободным от придирок момента.
...
...
Палуба, не прошло десяти минут, покрылась топотом и силуэтами теней, бегущих от штаговых
фонарей. Судно просыпалось впотьмах, хлопая парусами;
Южный Крест там сияет вдали.
С первым ветром проснется компАс.
Бог, храня
Корабли,
Да помилует нас!
Южный Крест там сияет вдали...", и, после смутного эха, в захлопнувшуюся от качки дверь: "...Да помилует нас!" Три слова эти зазвучали в ушах лоцмана как-то лучше и явственнее...
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
